Шуты и короли
Последняя законченная работа Григория Горина — пьеса «Шут Балакирев». Его первая единоличная, то есть не написанная в соавторстве, пьеса — тоже про шута. Голландского. Его звали Тиль Уленшпигель. Потом был немецкий шут — барон Мюнхаузен. Английский — Джонатан Свифт. Немало шутовского и в евреях из «Поминальной молитвы». Даже «Ромео и Джульетта» («Чума на оба ваши дома!») в переложении Горина не обошлись без позвякивания колокольчиков где-то на заднем плане. И вот последний шут, русский. Балакирев.
Он был любимым шутом Петра. Его биогpафия по-своему и тpагична, и созвучна нашему вpемени. Он шутил и развлекал власть, и в какой-то момент обнаружил, что он не просто веселящая единица, а часть этой власти: его используют в интригах, втягивают в политическую игру. Это извечная проблема шута при короле. И современная театрально-литературно-кинематографическая элита исполняет при нынешней власти ровно ту роль, которую при Петре выполняла шутейная команда. Поэтому тема пьеса так злободневно звучит.
Хождения по «кабинетам»
Все ходят по «кабинетам», просто одних принимают лучше, а других хуже. Захарова, например, принимают лучше, чем кого-то другого.
Хождение — это часть нашего уклада. Западная «звезда» все свои «плюшки» получает деньгами. Ну а в России недоплаты компенсируются индульгенцией к разговору в кабинетах. И ходим. Потому что, как говорил один персонаж Бабеля, «в номерах служить — подол заворотить». Потому что если не ходить, то актеры труппы разбегутся в антрепризы, и кончится театр. Все унижаются — и перед спонсорами, и перед власть имущими, которые должны как-то содействовать. Другой вопрос, как художник к такому положению относится: гордится тем, что может открыть дверь в любой кабинет плечом, или грустит.
Из пьесы слова — выкинуть!
Рассказывают, Григорий Горин буквально перед премьерой в «Ленкоме» правил пьесу Нины Садур «Мистификации», дописывая реплики. И он поступил бы так хоть с Чеховым, хоть с Достоевским. Поскольку должность такая — драматург «Ленкома». Она даже была прописана в трудовой книжке. Чуть ли не единственная в стране запись «драматург такого-то театра». Этот драматург любой спектакль в означенном театре воспринимает как часть своего, но кроме того, он знает сцену «Ленкома» и знает его актеров. И знает, когда Янковскому интереснее говорить монолог, а когда молчать. Поэтому порой монологи приходится выбрасывать. А на их место вставлять… как что? Реплики.
Умное лицо — это признак ума
Одна из самых знаменитых фраз «Умное лицо — еще не признак ума…» в действительности должна была звучать так: «Серьезное лицо еще не признак ума, все глупости на земле делаются именно с таким выражением». Но на озвучивании к/ф «Тот самый Мюнхаузен» Олег Янковский оговорился, а Григорий Горин не присутствовал и не исправил. А когда узнал об этом, исправлять было уже поздно. Так теперь и идет. Но получившаяся фраза по мнению Горина, полная глупость, ибо умное лицо — это признак ума.
Использована беседа с Григорием Гориным Валентины Львовой, 1999 год.