Генрик Ибсен — писатель, который (и это признается всеми) создал новую европейскую драму, как Лев Толстой создал новый роман, — у многих как художник вызывал раздражение, неудовольствие и полное неприятие. В частности, Лев Толстой относился к нему с полным презрением:
«Пишет не просто, туманно, загадками, которые сам, вероятно не сможет разгадать».
Лев Троцкий в своем очерке, посвященном Ибсену, иронизирует над ценностями, которые драматург проповедует и его собственными поступками:
«В личной жизни сам Ибсен, этот «дерзновенный революционер», этот «великий минус», как называют его соотечественники, покорно склоняется пред условиями, действующими извне: с педантической тщательностью подчиняется он всем условностям лицемерно-благопристойного обихода буржуазной среды. Лишь в
созданиях своего духа он стоит «высоко и свободно» (да и то не настолько, как это представляется Паульсону и самому Ибсену!), но «ах… не таков я в обыденной жизни», жалуется он на себя с горечью устами строителя Сольнеса. Как и этот строитель, он «не решается… не может подняться так высоко, как
он сам строит»*.
/* Не лишено своеобразного значения для характеристики личности Ибсена то обстоятельство, что, покидая с негодованием родину для добровольного изгнания, Ибсен потребовал себе от сейма и получил «литературную пенсию».
Солидарно с Троцким и мнение Генриетты Роланд–Гольст (знаменитая голландская писательница):
«Мелкий буржуа, желающий стать крупным и жить в крупнобуржуазных условиях — таковы правда и свобода, к которым стремятся герои Ибсена. Ибсен — поэт мелкобуржуазной тоски по развитом капитализме».
Николай Минский, российский литератор рубежа XIX-XX веков, автор исследования творчества Ибсена, пишет:
«В настоящее время Ибсен пользуется в одинаковой мере симпатиями и антипатиями читающей публики. Одни считают его самым глубоким поэтом нашего века; другие отворачиваются от него с тем инстинктивным чувством страха, с каким здоровый человек бежит на свежий воздух из сумасшедшего дома. Одни восхищаются той силой, с которой в его пьесах проводится известная идея; другим же кажется, что из-за идеи в пьесах Ибсена не видно живых людей…».
Другой современник Ибсена, писатель, политик, врач Макс Нордау:
«Мы видели, что Вагнер не в состоянии был выдумать ни одной фабулы, ни одного образа, ни одного положения, а всегда крал их из старых поэтических произведений или из Библии. У Ибсена почти столь же мало истинной оригинальной творческой силы, как у его родственника по духу, но так как он брезгает манерой заимствовать у других, более плодовитых писателей или черпать из живых народных преданий, то его произведения, при более тонком и глубоком анализе, оказываются еще беднее вагнеровских. Если не дать себя ослепить способностью к вариациям контрапунктиста, чрезвычайно искусного в драматической технике, и проследить темы, которые он обрабатывает с такой виртуозностью, то мы тотчас же заметим, что они безнадежно однообразны».